svetlako | Владимир Катрюк - от палача до пасечника

Когда я читал сообщения о сложностях с экстрадицией Ивана Демьянюка, то не мог понять сути проблемы: "что противоестественного в выдаче подозреваемого в нацистских преступлениях для дальнейшего дознания по месту этого преступления?" Да, я не мог понять сути проблемы - до той поры, пока не наткнулся я на материалы другого дела! Это было дело о нарушениях при получении канадского гражданства неким Владимиром Катрюком. Заметьте, не о военных преступлениях и не о преступлениях против человечности; всего лишь о неких шероховатостях при выдаче вида на жительства и последующей натурализации…

Почитайте выписку из глубоко толерантного решения мудрейшего канадского судьи Марка Надона! Потом мы с вами коснемся личности ответчика по цитируемому делу чуть подробнее и, может быть, тогда вы тоже почувствуете сходность и «сложность» ситуаций по всяким-разным «катрюкам-демьянюкам» для заокеанского правосудия.

«Date: 1999-01-29

Docket: T-2409-96

Министерство по делам натурализации и иммиграции против Владимира Катрюка (ответчик)

…

Осенью 1941-го ответчик, как многие его украинские соотечественники с Буковины, присоединился к добровольческим силам, которые отправились маршем в Киев, чтобы в числе прочего освободить этот город и, следовательно, освободить Украину. Марш на Киев занял несколько месяцев. Буковинцы прибыли в Киев в ноябре-декабре 1941-го. Через некоторое время немцы, которые в тот момент оккупировали Киев, после короткого периода сосуществования с украинскими националистами решили, что украинский национализм на оккупированных территориях нельзя разрешать. В результате, многие лидеры Украинского Национального Движения были арестованы или осуждены.

После этого немцы перешли к формированию батальонов, в составе которых многие нации, включая украинцев, могли бы служить немцам. Первым сформированным батальоном был Батальон 115, членом которого стал ответчик. Все члены Батальона 115 были украинцами. Потом, в конце 1942-го, немцы сформировали Батальон 118. Около 100 чел. из Батальона 115, включая ответчика, были взяты на формирование Батальона 118. Третья рота Батальона 115 стала первой ротой Батальона 118. В данный батальон также набирались захваченные немцами военнопленные из состава отступающих советских армий. Они составили вторую и третью роту Батальона 118. Сформированный батальон включал около 500 чел., разделенных между тремя ротами, а каждая рота была разделена на три взвода. В свою очередь, каждый взвод состоял из нескольких отделений от 10 до 13 чел. Ответчик был в составе первого взвода первой роты Батальона 118, ему было присвоено звание сержанта и должность начальника отделения. Батальон 118 находился под командованием украинских офицеров и под общим руководством немецких офицеров.

В конце 1942-го, бойцы из Батальона 118 были вывезены на грузовиках в г.Минск в Белоруссии. Из Минска батальон был послан в Плещеницы. После пребывания в Плещеницах, батальон перешел в Эви, польскую деревню, где батальон оставался около 1 года, т.е. с весны 1943 до русского наступления весной 1944-го.

В отношении деятельности батальона в Киеве, Минске, Плещеницах и Эви ответчик в своем запротоколированном заявлении в ответ на сводку фактов и свидетельств. предъявленных Министерством, дал следующее объяснение:

«В Киеве ответчик, вместе со своими коллегами, выполнял охранные обязанности, причем ответчик вспоминает, что сам он был ответственен за охрану мельницы, производившей в Киеве муку. В это время было много случаев саботажа и партизанских действий со стороны советских сил, которые после общего коллапса на фронте при немецком вторжении отступили не все.

В Белоруссии непосредственно рота ответчика была послана в Плещеницы на период нескольких месяцев для поддержания законности и порядка, а в итоге рота ответчика была отправлена в окрестности Эви.

Персональными обязанностями ответчика при пребывании в Эви в течение года была защита жителей деревни, их скота и хозяйства от многих угрожавших им партизанских сил, включая «правых» польских партизан, «левых» польских партизан, белорусских партизан, советских партизан, у всех у которых была одна необходимая цель и одинаковые действия – рейды по деревням в обеспечение запасов продовольствия для собственного выживания и продолжения своей деятельности.»

В своем устном заявлении, ответчик уточнил вышеуказанные заявления. Он засвидетельствовал, что никогда не принимал участия в крупных военных операциях и что никогда не стрелял из своего оружия в Плещеницах и Эви. Ответчик свидетельствовал, что его рота привлекалась для защиты гражданского населения от вражеских партизан. Ответчик заявил, что он слышал о немецких операциях, которые имели место в 1943-м, но что его рота не участвовала в этих операциях.»

(Это было присутствующее в судебном решении описание некоторых событий из прошлого Владимира Катрюка – до его приезда в Канаду и изъявления желания в ней жить-не-тужить. А теперь продолжение цитаты из материалов судебного дела - как отреагировал канадский судья Марк Надон на эти мелкие подробности из жизни ответчика)

«Я хочу выразить ясно, что я не верю в полную искренность ответчика в отношении его участия в Батальоне 118. Он явно не был готов полностью отвечать на вопросы, поставленные перед ним в отношении его участия в Батальоне 118, и в частности - в роте номер 1 этого батальона. С моей точки зрения, он был готов свидетельствовать только в отношении общих моментов, а не частностей. Это, однако, не приводит меня к выводу, что ответчик пытался скрыть участие или ответственность за военные преступления. Как я показывал ранее, Министерство не предоставляло никаких свидетельств, кроме показаний экспертов-историков, для подтверждения обвинения в военных преступлениях. Принимая данное решение, я прекрасно понимаю тот факт, что державы-победители, включая Канаду, являются единственными, кто решает, что такое коллаборационизм и кто такие коллаборационисты. По причинам, которые я изложу позже, данный факт ни в коей мере не повлияет на вопросы, на которые я должен ответить.»

И на самом деле дальше судья о всяких мелочах, вроде военных преступлений, больше не говорит, а разбирается в тех особенностях канадской бюрократической процедуры натурализации, которые мог нарушить Катрюк и в том. что ему за это полагается. Кстати, в решении суда действительно присутствуют некие показания историков-экспертов, которые даже упоминают название "ХАТЫНЬ", но судье слово это не говорит ничего, и внимания он на него обращает ровно столько, сколько и на прочие рассказы о далеких странах и давних временах.

Только вот у нас другое отношение к этому названию!!!

Самое жутковатое в выводах судьи для меня то, что упомянутый «первый взвод первой роты Батальона 118», в котором командиром отделения служил Владимир Катрюк (этот факт он и не собирается отрицать!) - это взвод, находившийся под командованием Василия Мелешко, осужденного и расстрелянного, как самого известного из пойманных палачей Хатыни! В этом же взводе служили и ряд других осужденных к расстрелу по хатынскому делу, которое велось в Белоруссии в 1973-75-х годах. В показаниях свидетелей и осужденных по этому делу не один раз появляется в числе прочих и фамилия Катрюк… Вот, например:

«Когда мы вошли в село, я в нем увидел эсэсовцев. Кто они были такие, как называлось их подразделение, не знаю. Эсэсовцы выгоняли людей из домов и сводили в одно место. Гнали всех: молодых и старых. Многие на руках несли грудных детей. Более взрослые дети шли вместе с родителями. Первоначально все население села согнали в одно место на улице. Туда к эсэсовцам пошли наши командиры: командир батальона Смовский, начальник штаба Васюра, командир первой роты Винницкий, его заместитель Мелешко, старшина роты Слижук, командиры взводов Лакуста, Ильчук, Пасечник, командиры отделений Катрюк, Кмит, Панкив, переводчик Лукович, связной штаба и писарь первой роты Филиппов. Личный состав первой роты, в том числе и я, в это время находился в поле перед селом. Стояли развернутыми в цепь. Я хорошо видел согнанных жителей. Через некоторое время к нам вернулись командиры взводов Лакуста, Ильчук, Пасечник, и нас три взвода первой роты поставили полукругом с разрывом в центре перед воротами одного сарая на расстоянии тридцати метров от него. В центре, напротив ворот, был установлен станковый пулемет первой роты. Ручные пулеметчики стояли вместе с другими в цепи. С того места, где я стоял, ворота были хорошо видны. В центре, в разрыве между взводами, вернее, между стоящими в цепи перед сараем двумя группами солдат, прямо напротив ворот стали немецкие офицеры и наши: Смовский, Васюра, Мелешко, Винницкий, Лакуста, Слижук, Ильчук, Пасечник, Катрюк, Филиппов, Кмит, Панкив, переводчик Лукович. Все они, за исключением Смовского и Винницкого, были вооружены автоматами. Смовский и Винницкий имели пистолеты. Эсэсовцы подводили и загоняли людей в сарай. Заталкивать жителей села в сарай им помогали Лукович, Мелешко, Пасечник, Васюра, Винницкий, Лакуста, Ильчук, Катрюк, Кмит и находившиеся с ними немецкие офицеры. Когда все люди были загнаны, ворота сарая закрыли и заперли на защелку. Кто их закрывал, не помню. Еще раньше нам была дана команда стрелять по убегающим мирным жителям. Все мы и офицеры оружие держали в руках, изготовились к стрельбе. Я хорошо видел, как переводчик Лукович поджег факелом сарай, вернее, его соломенную крышу. Сарай загорелся. Люди в сарае стали кричать, плакать. Крики горевших и задыхающихся от дыма людей были страшные. Их невозможно было слышать. От них становилось жутко. Здесь я хорошо не помню, или кому удалось выбраться из пламени, или просто по сараю была открыта стрельба из всех видов оружия: пулеметов, автоматов, винтовок. Я не мог переносить этого, поэтому ни одного выстрела по сараю не сделал. В основном по сараю стреляли из стоящего против ворот станкового пулемета и из автоматов Васюра, Мелешко, Лакуста, Слижук, Ильчук, Катрюк, Пасечник, Кмит, Панкив, Лукович, Филиппов. Стреляли и находившиеся возле сарая эсэсовцы. Рядовые полицейские нашей роты, стоявшие в цепи перед сараем, по нему не стреляли и не могли стрелять, так как впереди нас, ближе к сараю, прямо возле ворот находились перечисленные выше командиры нашего батальона, эсэсовцы и станковый пулемет нашей роты» (из показаний свидетеля О.Ф. Кнапа, г.Гродно, 21 марта 1973 г)

«Проехав Горбатый мост, примерно по середине пути от Горбатого моста до места засады, мы встретили группу гражданских лиц в окружении полицейских, выезжавших сопровождать Вельке. Лакуста, Катрюк шли с конвоем. Мелешко сзади ехал в кузове грузовой автомашины и стоял за установленным на кабине ручным пулеметом. При подъезде нашей колонны к этому шествию, гражданские лица стали разбегаться кто куда, в лес. Мелешко начал расстреливать их в упор из ручного пулемета. Стрелял по убегавшим из автомата и Лакуста. По убегавшим открыли огонь и остальные конвоиры. … Находясь в оцеплении в 30-50 метрах от села в центральной его части, я хорошо слышал крики и плач женщин, детей. Видел, как прибывшие из Логойска эсэсовцы сгоняли жителей села к сараю. Хорошо видел, что по селу ходили полицейские 118-го батальона Солоп Сергей, Филиппов, Катрюк. Ходили и другие, но сейчас не помню кто. С моего места видно было только, как людей гнали к сараю. … Увидели двигавшихся в нашу сторону Катрюка с ручным пулеметом чешского производства и Филиппова с автоматом. Они шли с конца села в центр. (из протокола допроса свидетеля С.П.Мышака, г.Гродно, 23 июля 1973 г.)

«Остальным полицейским было приказано собрать и выгнать на шоссе работавших в лесу гражданских лиц, которых впредь буду называть лесорубами. Часть полицейских первого взвода под командованием Лакусты и Катрюка, некоторое количество полицейских третьего взвода, в том числе и я, под командованием Пасечника и Панкива оцепили лесорубов и выгнали их на шоссе Плещеницы—Логойск. Лесорубов было много. Среди них были мужчины и женщины. Было приказано конвоировать лесорубов в расположение батальона в Плещеницы. Их конвоировали полицейские первого взвода … Когда людей загнали в сарай, двери его закрыли и заперли. Перед сараем полукругом были выстроены полицейские всех трех взводов первой роты. Я не могу сказать, что все отделения первой роты были выстроены перед сараем. Возможно, одно или два отделения находились в каком-либо другом месте и выполняли иную задачу. Я лично стоял в цепи перед сараем. Из нашего взвода в оцеплении сарая с людьми стояли Пасечник, Панкив, Семенюк, Василенко, Лозинский. Из первого взвода Мелешко, Лакуста, Катрюк, Харченко, оговариваюсь, не Харченко, а Швейко, Курка. Из второго взвода Кнап, Кушнир. Смовский, Кернер, Васюра, Винницкий, немцы-шефы стояли рядом с нами около сарая, но не в общей цепи. Они командовали, как поставить оцепление возле сарая, где и какое подразделение поставить. Были ли поставлены перед сараем станковые пулеметы, а если были, то сколько, сказать не могу, не помню. Когда перечисленные мною и другие полицейские были выстроены перед сараем, в котором были заперты жители деревни Хатынь, в том числе женщины, дети, старики, кто-то из наших полицейских поджег крышу сарая. В сарае люди начали кричать, плакать, стучать в дверь. Поступила команда нам открыть по находившимся в горящем сарае людям огонь.» (из протокола допроса свидетеля Г.В. Спивака, г.Гродно, 25 апреля 1974 г.)

«Не помню или Мелешко сам или же кто-то из полицейских, по его приказу, позвал рабочих, чтобы вышли из леса на шоссе, что они все и сделали. Рабочих поставили на шоссе и Мелешко их спрашивал, что они знают о партизанах. Они ответили, что ничего об этом не знают и никаких партизан не видели. Когда мы тронулись идти, имея перед собой рабочих, то в это время один из них начал убегать в лес. Видел, что по убегающему рабочему стреляли полицейские: Лакуста, Катрюк, Иванкив и, наверное, Мелешко. Иванкив стрелял из ручного пулемета. Никто тогда на автомашинах не ехал. Несмотря на стрельбу, убегающему рабочему удалось счастливо убежать. Как только исчез он в лесу, то Мелешко сразу первым начал стрелять из имеющегося 10-зарядного карабина в оставшихся рабочих. Затем в этих рабочих стреляли также из ручного пулемета Иванкив, а также Лакуста и Катрюк. Другие полицейские, в том числе и я, в рабочих не стреляли. Находился я на расстоянии 10-15 м от этих полицейских, которые стреляли в рабочих, и видел точно, кто стрелял. … Из миномета я видел, что стрелял офицер боепитания, фамилию которого не помню. Обстрел убегающих партизан длился 20 мин. В результате этого обстрела на горе около самого леса убили женщину-партизанку. Потом я лично видел ее труп, была это молодая женщина. Полицейский Катрюк затем мне показывал и говорил, что у убитой этой партизанки он забрал пояс и пистолет, а также ручные часы с браслетом. (Нет, ну какая же банальная сволочь – этот Катрюк…- АСъ) Было ли тогда убито больше партизан, этого я не знаю, потому что других трупов я не видел. После ухода из деревни партизан, мы по приказу командования с окраины леса пошли стрелковой цепью в таком составе, как занимали позицию вместе с командованием, в т.ч. Васюра и Мелешко, в деревню. Наша 3-я рота и СС еще до нас вошли в деревню Хатынь. Когда мы шли в деревню, то с правой стороны нашего движения начали гореть постройки деревни. Горело уже три дома с той стороны деревни, в которую вошли в нее эсэсовцы. Предполагаю, что они были подожжены потому, что в момент возникновения пожара стрельбы уже слышно не было. Не видел и не знаю, кто их поджег. Когда мы вошли в деревню Хатынь в составе 1-го взвода, я видел, как наши полицейские: Иванкив, Кмит, Катрюк и еще несколько фамилий, которых не помню, поджигали дома деревни. … Кто поджег сарай с людьми, я не видел. Дверь сарая была открыта, и я видел как из горящего сарая через открытую дверь выбегали люди. По выбегающим из сарая я видел как стреляли: немцы, эсэсовцы и некоторые наши полицейские. Из наших полицейских видел как по выбегающим из сарая людям стреляли: Иванкив из ручного пулемета, Катрюк из карабина, Кмит из пистолета, Лукович из пистолета, и другие, которых в настоящее время не помню. По выбегающим из сарая также стреляли немцы, которые служили в нашем батальоне. Когда уже почти весь сарай сгорел и не было видно, чтобы кто-то из находящихся там людей остался в живых, то тогда мы и наше командование отошли от сарая. Кто давал приказ поджечь сарай с людьми, не знаю. Не слыхал также, чтобы кто приказывал стрелять по людям, выбегающим из горящего сарая. Не знаю, сколько человек сожжено и расстреляно в сарае. Только знаю, что было там уничтожено много людей, женщин, детей и стариков.» (из протокола допроса свидетеля Г. Думыча, он же М. Янковский, г.Белосток, 29 апреля 1974 г.)

Это всё были показания 70-х! Но в середине 80-х, когда был пойман Васюра, который тоже упоминается в списках палачей Хатыни, то снова был суд, и снова на нем звучало имя Владимир Катрюк… И удивительный факт: из всех фигурантов «дела Мелешко» и «дела Васюры» в качестве свидетеля по «делу Катрюка» представитель канадского суда опросил как свидетеля единственного человека по фамилии Хренов – того, который еще в 1974 году показал на следствии, что не присутствовал ни при расстреле лесорубов, ни при сожжении жителей Хатыни и назвать конкретных лиц, которые участвовали в карательной акции, не может! Ловко, не правда ли!

А теперь вопрос?

КТО ОТВЕТСТВЕНЕН ЗА ТО, ЧТО ПО ПАЛАЧУ КАТРЮКУ ДО СИХ ПОР НЕ ВЫДАН ЗАПРОС О ЕГО ЭКСТРАДИЦИИ? ЭКСТРАДИЦИИ КУДА УГОДНО – ТОЛЬКО ПРОЧЬ ИЗ КАНАДЫ!

По таким преступлениям срок давности отсутствует!

Да, жаль, что в Канаде почему-то такие люди ко двору оказались, и канадское правосудие до сих пор даже гражданство отобрать у этого палача не решается. В 2007 году оно опять решило, что не стоит лишаться Канаде такого гражданина. Но что мне до той Канады! Да, я всё больше и больше, с каждым делом о нацистских преступниках, уважаю евреев, которые пытаются бороться с толерантными судебными машинами в любой стране мира, если они пытаются оправдывать палачей. Но и до Израиля мне - пешком тыщу верст с гаком...

А вот почему же молчит и бездействует моя родина - Россия?! Почему молчит и бездействует наша соседка Белоруссия, по земле которой развеялся пепел Хатыни?! Почему молчит Украина; нет, не оранжевая, для которой бойцы Буковинского Куреня – герои, но другая, не потерявшая совести Украина?!

Этому деду еще нет 90 лет! Он еще способен ответить за свои преступления сполна. Также как его взводный Мелешко, как его сослуживец Лакуста, как их начштаба Васюра, как будет отвечать сейчас перед немецким судом Иван Демьянюк!

Кстати, хатынский палач Владимир Катрюк теперь не похож на палача. Сейчас он - убеленный сединами благообразный пасечник…

PS Использованы материалы сборника «Катынь. Трагедия и память», Минск, 2009 (http://www.historyfoundation.ru/publication.php) и решение по процессу Владимира Катрюка (http://www.fortunecity.com/meltingpot/pakistan/83/katriuk/katriuk990129.html, перевод мой - АСъ)